Родина теперь не православная

Если продюсер спектакля-триптиха в жанре прозаических вариаций «Песни о Родине» Анастасия Журавлева хотела широкого общественного резонанса, то он не заставил себя ждать. Дело не в художественных достоинствах произведения, а в маркерах, которые притягивают обывателя. В «Песнях о Родине» их как минимум два штуки: нецензурные слова и православный ёжик.

Мат в спектакле уместен и органичен. Это никакая не обсценная  лексика, а языковая экспрессия, перенесенная из первоисточника. Или мы будем резать Пелевина с Глуховским, по чьим рассказам поставлены новеллы, чтобы не нарушить рамки пресловутого закона от 1 июля? Будем, заявили создатели после премьеры, мы закон не нарушаем! Нам же посчастливилось услышать живого Пелевина: «Не пропускать по Шпалерной в сторону Смольного ни одну штатскую б…, – сказал капитан на разводе, значительно глядя на Юрия, – ясно? – Как прикажете понимать, господин капитан, – спросил Юрий, – в прямом смысле? – Во всех смыслах, юнкер Попович, во всех». Смех в зале, аплодисменты.

Каждый из трех режиссеров перенес текст оригинала на сцену бережно, хотя бы раз позволив ему прозвучать в первозданной красоте. Но не это возбудило народ. Ибо вне конкуренции на звание «Сенсация дня»  оказалась история о православном ёжике по одноименной новелле Майи Кучерской  с участием актеров Томского ТЮЗа в режиссуре Дмитрия Егорова.

Сразу после премьеры «Песен о Родине» 5 и 6 февраля на малой сцене  новосибирского театра «Глобус» СМИ захлебнулись от катарсиса.  «В Сибири бурно обсуждают новую постановку томского ТЮЗа», «Томский театр юного зрителя представил в Новосибирске спектакль «История о православном ежике», - посыпались новости в интернет. Даже люди, далекие от театра, теперь в курсе, что некий православный ёжик утопил в речке Белочку, не пожелавшую креститься. Православные активисты, как водится, откликнулись на безобразие критикой спектакля, который они не смотрели. Сам факт наличия православного ёжика-убийцы подвиг их на защиту христианской веры, якобы подвергшейся издевательству и оплевыванию. Скандал нарастал! Между тем представители Томского ТЮЗа поспешили реабилитироваться. «Томский ТЮЗ не ставил спектакль о православном ежике!» - размножилось в прессе заявление томичей. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. 

Грустно от того, что Родина в этом спектакле не начинается, а заканчивается. Любимую детскую песню про картинки в твоем букваре поют под гармошку придурошные зверушки, утопившие Белочку, и совесть  у них чиста, ведь белочка умерла крещеной.  И негде черпать материал для оптимизма. Постановщики  интерпретировали современных авторов жестко. Прозаические вариации  оставляют на этот счет только иллюзии, да и те весьма шатки и условны.

Правда, в первой новелле «Благое дело» по Дмитрию Глуховскому в режиссуре Павла Южакова еще теплится какая-то надежда на лучшую жизнь. Честный мент у Егора Овечкина похож на Башмачкина из его же авторского спектакля по гоголевской «Шинели» - загнанного беспомощного человечка, обретавшего силу в мечте о справедливости. Похож на дурака из одноименного фильма Юрия Быкова, тоже ничего не умеющего изменить. Оба были смертельно избиты теми, кого всегда больше. Честный мент, на котором  китель с капитанскими погонами всегда сидел мешковато, за осуществление своей «вековой мечты» отдал последние рублишки. В кои-то веки «его обугленная душа оживала и расцветала». Но так случилось в фантастических реалиях, в потустороннем измерении, в помраченном сознании, куда в силу безнадежной действительности, перетекает рассказ и вслед за ним спектакль.  

Еще выше градус у Алексея Крикливого в третьей новелле «Хрустальный мир» по Виктору Пелевину. Юнкера, охраняющие дорогу к Смольному, для перемещения в неизведанные выси чередуют кокаин с эфедрином.  К мечте, к небесам, к свету, где Родина невообразимо прекрасна, они  взлетают на обычных канатных качелях, которые здесь служат и седлами, и скакунами, и крыльями.  Пока снова не становятся сидалищами для «двух сгорбленных обезьянок». У обезьянок Родины не бывает.

Между двумя этими мирами воспаленного воображения расположена некая православная гимназия, где валяют дурака другие животные. Говорящие персонажи обряжены в нарочито карнавальные, неуклюже-мультяшные плюшевые костюмы. И реальность у них игрушечная  - состоящая из православных штампов, которые удовлетворяют тягу индивида к религиозным ритуалам и за внешними формами которых теряется сам смысл любой веры.  И никто в тебя камень не бросит, потому что знамя православия у нас важнее, чем совесть.

Так о чем же песня о Родине? Что такое вообще Родина? Личная правда неудачника, который никогда не будет майором, - или игра по общим правилам? Очень неудобный, но честный атеизм – или общий хор христианских клише? Хрустальный мир, сияющий добром и светом, – или «хр-р-рус-с-стальный мир», скрежещущий под подошвами разбитым стеклом? В спектакле нет ответа. Может, еще появится. Ведь в «Песнях о Родине», как говорят их создатели, точка не поставлена. Возможно, к проекту присоединятся другие режиссеры, и он обрастет следующими новеллами. Или, наоборот, будет прокатываться в формате театральных короткометражек. А пока – Родина у каждого своя, и эта тема глубоко интимна. Она, как и тема веры, обсуждению не подлежит.